Четыре сезона [litres] - Стивен Кинг

Потом их секс – всего они занимались этим пять раз (вернее, пять с половиной, если считать прошлый вечер) – уже не был так хорош. Можно даже сказать, что от раза к разу он ухудшался… хотя Бетти вряд ли об этом догадывалась (по крайней мере до последнего случая). Мало того, она даже считала, что ей повезло заполучить «жеребца» своей мечты.

Тодда не охватывали чувства, которые по идее он должен был испытывать в такие моменты. При поцелуях ее губы напоминали ему сырую теплую печенку, а язык во рту наводил на мысли о кишащих на нем бактериях. Ему даже казалось, что он ощущает похожий на хром вкус ее пломб – металлический и неприятный. Груди – обычные куски мяса. Не более того.

До сердечного приступа Дюссандера он занимался с ней сексом еще дважды, и каждый раз у него возникали проблемы с эрекцией. В конце концов ему удавалось возбудиться, подключив воображение. Он представил, что Бетти раздевают на глазах у знакомых и она плачет. Он водит ее между ними и приговаривает: «Покажи им свои груди! А теперь – лохматку, грязная шлюха! А ну-ка наклонись и раздвинь ягодицы! Вот так!»

Восторг Бетти был вполне объясним. Тодд оказался отличным любовником, причем не вопреки, а благодаря своим проблемам. При наличии эрекции следовало довести дело до оргазма. Во время четвертого раза – через три дня после сердечного приступа Дюссандера – Тодд обрабатывал Бетти больше десяти минут. Ей показалось, что она умерла и попала в рай. Она уже испытала три оргазма и пыталась достичь четвертого, когда Тодд вдруг припомнил свой сон. На столе – связанная и беспомощная девушка. Огромный фаллопротез. Резиновая груша для подкачки воздуха. Только теперь у девушки на столе, мокрой от пота и теряющей рассудок от желания испытать оргазм и положить конец этой бесконечной пытке, оказалось лицо Бетти. Эта мысль спровоцировала безрадостное извержение, которое, как решил Тодд, по крайней мере технически, и было его оргазмом. А через мгновение Бетти уже с благодарностью шептала ему на ухо:

– Любимый, это было потрясающе! Я твоя навеки. Днем и ночью. Только скажи.

Тодд едва не застонал.

Его волновал вопрос: пострадает ли его репутация, если он порвет с девчонкой, которая сама вешается ему на шею? Он пришел к выводу, что нет. Вспомнил, как однажды случайно услышал разговор двух старшеклассников, когда проходил мимо них по коридору. Один сказал, что порвал с подругой, и на вопрос почему ответил: «Натрахался до отвала!» – после чего оба похотливо засмеялись.

Если и его спросят, почему он ее бросил, скажет, что натрахался. А если она разболтает, что было всего пять раз? Этого хватит? Сколько на самом деле надо?.. И как это воспримут?..

Мысли лихорадочно вертелись в голове, то и дело упираясь в тупик, как голодные крысы, мечущиеся в лабиринте. Тодд понимал, что раздувает до небес несуществующую проблему, и одно это уже свидетельствовало о плачевности его состояния. Однако сил справиться с этим не было, и Тодд погрузился в мрачную депрессию.

Колледж! Вот реальный выход. Он сможет порвать с Бетти так, что ни у кого не возникнет никаких вопросов. Но до сентября еще столько ждать!

На пятый раз Бетти потребовалось почти двадцать минут, чтобы довести его до эрекции, но она не сдавалась, зная, что ее усилия вознаградятся сторицей. Однако на шестой раз он так и не смог возбудиться вообще!

– Да что с тобой такое? – наконец не выдержала Бетти. После двадцати минут безуспешных попыток оживить его вялый пенис она потеряла терпение. – Может, тебе больше нравятся мальчики?

Он чуть не придушил ее на месте. Окажись у него в руках «винчестер»…

– Вот это новость! С ума сойти! Поздравляю, сын!

– Что? – очнулся Тодд от мрачных раздумий.

– Тебя включили в список юных спортивных звезд Южной Калифорнии! – Отец буквально сиял от гордости и удовольствия.

– Правда? – Тодд даже не сразу понял, о чем речь, и попытался вникнуть в смысл сказанного. – Да, тренер Холлер говорил в конце года, что послал документы на меня и Билли Делайонса. Но я не думал, что из этого что-то выйдет.

– Господи, ты как будто даже не рад!

– Просто… еще не осознал. – Он с трудом изобразил улыбку.

Какая, к черту, разница?

– А можно, я сам прочитаю?

Отец передал ему через стол газету и поднялся:

– Пойду разбужу Монику. Она должна это увидеть до нашего отъезда!

Только не это! Если они окажутся тут вдвоем, я этого не вынесу!

– Не стоит. Ты же знаешь – она потом ни за что не заснет. Мы оставим газету на видном месте.

– Да, думаю, ты прав. У нас вырос очень заботливый сын. – Отец одобрительно похлопал Тодда по спине, и он, закрыв глаза, недовольно передернул плечами. Дик засмеялся и отошел. Тодд бросил взгляд на газету.

Заголовок гласил: «Четыре юноши признаны юными спортивными звездами Южной Калифорнии». Внизу были их фото-

графии в бейсбольной спортивной форме: кетчера и левого принимающего из команды школы «Фэрвью», чернокожего парня из Маунтфорда, а справа – Тодда с широкой улыбкой. В статье говорилось, что Билли Делайонс попал во второй состав. Хоть что-то приятное! Делайонс мог врать сколько угодно, что их семья – методисты, но Тодда ему было не провести. Он отлично знал, кем тот являлся на самом деле. Может, его стоит познакомить с Бетти Траск, тоже жидовкой. Он долго размышлял насчет нее, а в ту ночь пришел к однозначному выводу. Траски, конечно, выдавали себя за белых. Но достаточно присмотреться к ее носу и оттенку кожи, а у ее отца эти признаки особенно бросались в глаза, и последние сомнения исчезали. Поэтому, наверное, Тодд так и не смог возбудиться. Все очень просто: пенис почувствовал это еще до того, как осознал мозг. Кого они хотят обмануть, что их фамилия Траск?

– Еще раз поздравляю, сын!

Тодд поднял глаза и увидел широко улыбающегося отца, протягивающего руку.

Твой приятель Траск – жид! – едва не сказал он. Вот почему прошлым вечером у меня случился облом с его дочерью! И тут же он услышал внутренний голос – решительный и холодный, – который не раз приводил его в чувство, ставя заслон вспышке безумия: Возьми себя в руки немедленно!

Тодд пожал отцу руку и скромно улыбнулся:

– Спасибо, пап!

Они оставили газету для Моники на столе, приложив записку, которую Тодд написал по настоянию отца и подписался: «Твой звездный сын Тодд».

22

Эд Френч – он же Надсмотрщик, он же Кедоносец, он же Калоша Эд – находился в маленьком и живописном приморском городке Сан-Ремо, где проходила конференция школьных наставников-психологов. Вообще-то толку от нее не было никакого, потому что все участники соглашались только в одном: